Голоса в голове - психотронное воздействие на мозг

Дневник участника психотронных экспериментов по контролю сознания и мышления

Февраль 2015 года

Я заметила, что зрительный образ, создаваемый моим воображением, появился в сознании раньше, чем это было нужно мне самой, с комментарием пси-оператора: «вы это нарисовали». В это же время пси-операторы стали своими комментариями констатировать как свершившийся факт то, к чему раньше подталкивали меня приказом (раньше они сказали бы: «поиграй ручками», т.е. «нарисуй в своем воображении, пофантазируй»).

Когда я пыталась создать при помощи воображения зрительный образ (картину) или восстановить виденное ранее с помощью зрительной памяти, пси-операторы понимали, что было мной создано, отмечая это в комментариях, но уверяли, что не видят саму картину, якобы я сама описываю ее - мой мозг передает сигналы, перехватываемые ими, такого рода: « я представляю себе это и это…» Но в таком случае мне пришлось бы описывать все мельчайшие детали, которых чрезвычайно много, сама я видела очень смутно созданное своим воображением. Пси-операторы отмечали детали, нечеткость и изъяны картины, извлеченной мной из зрительной памяти. Они всегда замечали смещение в ней фигур по сравнению с тем, что в действительности видел мой глаз. Например, я представляла себе судью в зале судебных заседаний, вызывая ее зрительный образ из памяти, но пси-операторы отмечали смещение расположения фигуры судьи относительно действительного («вы почему-то все время видите судью ниже себя, сидящей не в своем кресле, а в зале») или я видела «пастушек» из первого ментального представления то левее, то правее центра возникавшей в моем сознании картины, ориентируясь на их голоса, что пси-операторы также отмечали («она почему-то видит нас слева»). Замечая неправильную диспозицию судьи в зрительном образе, я могла мысленно подвинуть ее на должное место, таким же способом я корректировала и картины, посылаемые мне невидимками в ментальных представлениях или по отдельности. Пси-операторы даже стали говорить мне в то время, когда я утратила интерес к зрительным образам, посылая мне очередное изображение: «поиграй с ним», «нарисуй что-нибудь». На ранних этапах общения с ними я «играла» с посланными мне изображениями, словно повинуясь приказу, которого не слышала. (Прим.: в 2016 году установлю, наконец, что сама я никогда не создавала с помощью воображения зрительные образы, все картинки в моем сознании со всеми их погрешностями - плоды трудов невидимок, извлеченные из их запасников)

Пси-операторы не только улавливают мою сырую мысль (т.е. еще не осознанную мной), но и пытаются навести на определенную тему, заставляя на эту тему размышлять. Так, днем я попала в деловой центр «Грамзапись» и обратила внимание на слово, которое обозначает то, что, возможно, уже не существует – грамзапись. На этом интерес к теме у меня был исчерпан. Но вдруг я увидела в своем сознании зрительный образ (изображение), содержащий лишь одно напечатанное слово «грамзапись», и вместе с ним ощутила импульсный призыв, приказ : «думай на эту тему». Но не только это: мне как будто бы пришла мысль – «а делают ли грамзапись сейчас?». Но мне это было не интересно! Новым для меня стало подталкивание со стороны пси-операторов если не к ментальному флуду, то к размышлениям в нужном для них направлении и ненужном для меня.

После применения одного из приемов невидимок я словно утратила способность восстановить из зрительной памяти образ судьи. В картинах, где я раньше видела судью, на ее месте виднелись черные пятна. Но, не видя в сознании судью, я могла по-прежнему думать о ней.

Внезапно у меня в сознании возник зрительный образ – это была реакция на то, что мне передали пси-операторы. Я не слышала их голосов, не слышала слов, но отреагировала на их действия - у меня возникла ассоциация в виде зрительного образа.

Невидимки прислали мне изображение, явно с намеком: куриное яйцо. Накануне я намеревалась купить куриные яйца. Импульс-напоминание был довольно сильным – я встрепенулась, но тут же вспомнила, что отложила покупку яиц. Я стала критиковать работу пси-операторов: они посылают мне изображение-намек, но что я должна делать, мне непонятно (купить яйца или не покупать, украсть одно или два, положив в магазине в карман, или это намек на то, что вредно есть яйца или, наоборот, полезно, или это вообще неприличный намек). Но пси-операторы говорили, что это другой вопрос. Я удивлялась, как можно решать один вопрос, не решая при этом и другого, если они – части целого. Позже пси-операторы стали присылать мне серию импульсов вместо одного.

Контроль пси-операторами памяти подколпачного имеет свои пределы. Могут быть случаи, когда пси-операторы окажутся не в состоянии выудить из нее то, что им слегка забыто, но что может быть восстановлено, он может помешать пси-операторам считать это из своей памяти, точнее – не помочь. Для этого ему не следует упорствовать, пытаться подавлять свою память, но не стоит и пытаться вспомнить, а просто спокойно переходить к другой теме размышлений (вынужденные переключаться на новые мысли подколпачного, пси-операторы удалятся от предыдущей темы). Но если попытаться повернуть их вновь на оставленную тему, они найдут в памяти подколпачного искомое, хотя с сомнением отнесутся к находке, пока не получат от него нужного отклика: «да, это то, что он позабыл и теперь вспомнил». Так пси-операторы искали в моей памяти название организации - продавца канцтоваров «Офис-Премьер». Я подзабыла название, но помнила, что в нем присутствовали некоторые буквы. Пси-операторы рьяно взялись за поиски в моей памяти правильного названия. Я чувствовала, что название МОЖНО отыскать, но не прилагала собственных усилий для этого. Пси-операторам пришлось нелегко, и неизвестно, каков был бы результат этих изысканий, если бы я сама из любопытства к их возможностям не возвращалась к этой теме намеренно. Слово было найдено упорствующим пси-оператором, потому что могло быть найдено при определенных усилиях и мной самой – я это чувствовала.

С тем же упорством пси-операторы отыскивали в моей памяти номер телефона женщины, с которой я была раньше связана по работе и которой часто звонила по этому номеру. В этом случае я, хорошо помнившая номер телефона, пыталась скрыть его от пси-операторов, пытаясь подавить свою память и переключиться на других знакомых, представляя мысленно их лица. Но поверх этих лиц в моем сознании все время всплывало лицо женщины, вызывавшее ассоциации с номером ее телефона. Пси-операторы вытаскивали этот номер из моей памяти, как леску с рыбкой, проглотившей наживку, из воды – цифру за цифрой, пока весь номер не был определен. Вероятно, при установлении каждой цифры и номера в целом пси-операторы получали от моего мозга сигнал, свидетельствующий о верности полученного результата. Однако так легко находить в моей памяти им удавалось лишь ту информацию, которая хорошо отложилась в ней и была относительно свежа. Им не удалось найти в моей памяти телефонный номер другой моей знакомой, кроме кода оператора, хотя мне приходилось этот номер набирать неоднократно – я не запоминала его.

Я пыталась защититься от голосов пси-операторов, заглушая их музыкой, льющейся из наушников. Я просто переносила на музыку свое внимание, лишая его невидимок. Одна из них попыталась завладеть моим вниманием по-своему: она старалась ритм своей речи подстроить под ритм музыки. Частично ей это удавалось. Но слишком быстрый темп вызвал у нее проблемы. «Песня шмеля» Римского-Корсакова оказалась ей не по зубам – виртуозности не хватило. Я веселилась, наблюдая за потугами невидимки (позже установила, что это была пси-оператор И Это Верно), пытающейся говорить в темпе «Песни шмеля». Пси-оператор, смутившись, что по инструкции было ей не положено, воскликнула: «спи, ты наша, наша, наша!» Но их практика вплетения в прослушиваемую мной музыку словесных тирад продолжалась и была довольно успешной.

Все мои мысли с момента попадания «под колпак» записывались пси-операторами. Иногда они вслух сверяли сказанное мной с тем, что я ранее «говорила» по тому же поводу, и подтверждали сходство или повторение. Сверяли в тех случаях, когда я сама обращала на это внимание.