Голоса в голове - психотронное воздействие на мозг

Дневник участника психотронных экспериментов по контролю сознания и мышления

Декабрь 2014 года

Для усиления моего внимания пси-операторы стали произносить фразы дискретно, в этих же целях они стали понижать звучание своих голосов до доступного моему внутреннему слуху минимума. Еще в представлениях ментального "театра" для привлечения или оживления моего внимания использовался прием появления нового лица в среде пси-операторов, демонстрации ссоры в своем кругу.

Пси-операторы начали проводить со мной опыт, самый продолжительный по времени: моя мысль, еще не осознанная мной и не оформленная языковыми средствами, улавливалась пси-оператором и возвращалась мне уже в языковой форме, как синхронный перевод, почти без изменений в тот момент, когда я осознавала свою мысль, как бы накладываясь на нее. Я получала от пси-операторов собственную мысль, не замечая подмены, если перевод в точности соответствовал ее содержанию, и того, что моя мысль уже оформлена словами, хотя раньше я думала без слов. Но моя мысль получала продолжение тогда, когда для меня уже была исчерпана. Я чувствовала чужой «хвост», следующий за моей собственной мыслью, останавливала свое мышление и обнаруживала голос пси-оператора, по инерции продолжающей за меня думать. В таких опытах мне лукаво задавались вопросы: «а как вы думаете, это ваша мысль?» Я не совсем уверенно говорила: «это моя мысль, а здесь я присвоила чужую формулировку, потому что она мне понравилась». Пси-операторы пытались породить во мне сомнения в моем авторстве: «Разве это ваши мысли? Нет, это не ваши мысли». «Вы нам возвращаете то, что мы вам посылаем». Эффект от этих опытов проявился в создании у меня устойчивой привычки к тому, что мои мысли всегда стали «звучать», всегда выражены словами. К этому меня постоянно призывали: «говорите словами».

В моей голове мелькали мысли, и вдруг бег их остановился. Я считала эти мысли своими, но когда они иссякли, заметила, что у меня нет желания развивать их дальше. Пси-оператор на мое недоумение отреагировала: «А потому что это не ты думаешь, это мы посылаем тебе импульсы, а ты их принимаешь и озвучиваешь своими словами и нам возвращаешь. Мы перестали посылать, ты и встала». Я удивлялась: «Нет, это были мои мысли, только они были короче, без слов, и я их давно высказала, поэтому мне уже нечего добавить, мысль закончена, или невидимки уловили мою мысль в момент ее рождения раньше, чем я сама успела ее осознать, и вернули мне ее словами, которые я приняла постольку, поскольку они соответствовали моей мысли». Из-за таких действий пси-операторов я стала называть их «акушерками мысли».

Пси-операторы уловили мою мысль с целеполаганием раньше, чем я приступила к самому действию, и тут же сказали мне: «сделай это» из того, что я сама намеревалась сделать. Если в этих условиях я делала то, что намеревалась сделать, они говорили мне: «зомби», пытаясь в моих глазах представить случившееся как подчинение их воле. Если бы я демонстративно пыталась показывать им, что не подчинюсь им, мне пришлось бы для этого отказаться от собственного намерения.

В течение одного вечера и ночи я была атакована невидимками, как предполагаю, с помощью программы, которую назвала «свистопляской». Программа озвучивала в ускоренном темпе без пауз бесконечную последовательность фраз оскорбительно-угрожающего содержания, которые любой человек мог бы отнести на свой счет, озвученных программируемыми голосами, здесь полностью отсутствовали осмысленные диалоги или монологи. Я благополучно закрылась от ментального шума музыкой, которую слушала в наушниках. Больше «свистопляска» не повторялась из-за своей малой эффективности.

Пси-операторы в конце декабря говорили мне, что не видят смысл в том, что они со мной делают. Но за этим заявлением стоял цинизм, стремление нанести душевную травму. Они говорили:«Какой ты узник? Можешь идти, куда хочешь!». Или восклицали: «Как мы могли допустить, что она уже столько времени у нас?», и спрашивали меня: «Что же вы, голубушка, не жаловались никому?», затем говорили друг другу: «Может, отпустим ее? – Ни за что». «Какая она наша? Пусть катится на 4 стороны, но мы все равно будем ее долбать».

Пси-операторы часто изображали ссоры и конфликты между собой, причем в центре таких ссор оказывалась я. У меня, как одной из подколпачных, появлялся защитник или союзник на словах, заставляющий надеяться на постороннюю помощь вместо того, чтобы использовать собственные ресурсы и справляться со своей проблемой самостоятельно.

Еще в ходе ментального представления с «удаленным обследованием» я часто слышала от пси-операторов: «все, кончаем эту бодягу!» с разными вариациями: «это уже ничего не даст, все уже выяснили, это никому не было нужно, не понимаем, зачем она здесь». Слыша это, я получала надежду на избавление от ментального террора, но тут же надежда у меня отнималась, т.к. все продолжалось по-прежнему. Я поняла, что столкнулась с одним из инструментов психологического воздействия – дать надежду и отнять, нанести душевную травму. Отныне я перестала реагировать на любые заявления пси-операторов о прекращении ментальных атак и начала искать пути минимизации негативных последствий ментального «вторжения», особенно это касалось защиты сна.

Пси-операторы признавали, что использовать приемы надо комплексно, что ни один из них, взятый по отдельности, не даст нужного эффекта. В отношении надежды они подтверждали, что этот фокус способен ударить по сопротивляемости человека, снизить его волевые качества, хотя на разных людей это будет действовать по-разному.

Еще на этапе «удаленного обследования» пси-операторы, понижая силу звучания своих голосов, часто требовали от меня вслушиваться. Я не подчинялась, предполагая, что все равно не услышу то, что должно звучать для меня чрезвычайно тихо. Требование пси-операторов напрягать свой внутренний слух меня настораживало. Инстинкт подсказывал: не подчиняться, хотя невидимки завлекали сказочными возможностями, якобы открывающимися передо мной после этого («а если вы станете телепатом?»). Однажды я изменила своему правилу и вслушалась, но ничего не услышала, как и предполагала.

Опыты на стадии «удаленного обследования»: я лежала в темноте с закрытыми глазами, но мне показалось, что я вижу в своем сознании яркий свет, который мешал мне уснуть. Пси-оператор тихо сказала: «это мы сделали». Я открыла глаза и снова закрыла – свет исчез. Невидимка проговорила: «смотри-ка догадалась, всегда так делай». Другой аналогичный случай - неожиданно с закрытыми глазами я увидела в своем сознании зрительный образ – лицо неизвестного мне человека. Уже опытная, я «погасила» этот зрительный образ таким же способом. Пси-оператор: «Научилась? Зачем ты это делаешь?» Я не ответила.

Психически больные люди в качестве подколпачных невидимкам были не интересны – неадекватные реакции, интерпретация услышанного с искажениями (по словам одной из них).

В то время, когда мне отдавались приказы (команды) словами, в них использовались слова, привычные для меня, входящие в мой словарный запас, или знакомые мне, хотя бы раз слышанные (напр., просторечия), извлеченные из моей памяти. Обнаружив по моей удивленной или насмешливой реакции свою ошибку при использовании чуждого мне слова, пси-операторы убирали такие слова из команд, оставляя те из них, которые не вызывали у меня отторжения.

Пси-операторы проявляли сильное беспокойство во время моих попыток уйти из под их контроля, при ослабевании моего интереса к происходящему в сознании, когда я переставала их слушать, не слышала то, что мне посылалось ими и не отвечала (ничего не посылала) им.