Голоса в голове - психотронное воздействие на мозг
Дневник участника психотронных экспериментов (контроль сознания, управление мышлением)
14 мая 2015 года
Ночью ломающие удары не применялись, но много раз просыпалась посреди ночи, после чего сразу отмечала попытки оператора Пианистки «разговорить» меня. Я старалась не поддаваться этим попыткам.
Утром, едва проснувшись, заметила непривычную тишину в сознании и стала злорадствовать в адрес операторов, не замечая, что снова готова «зацепиться». Я уже начала думать словами и слышать озвучивание собственных мыслей оператором. Почувствовав, что снова попадаю в знакомую ловушку, надела наушники. Это позволило разорвать возобновившуюся связь с операторами и пресечь реагирование на их высказывания. Я не заметила, с какого дня возросла доля поступающих от операторов сигналов-намеков, содержащих определенную оценку, отношение к лицу или событию. При этом была особенно заметна противоестественная природа этих сигналов. Оценка навязывалась, поэтому я всегда отвергала сигналы вместе с попытками операторов, их посылавших, влиять на мои нравственные критерии. В этих сигналах-намеках появилось новая черта – они явно передавались ради влияния на меня через взгляды, духовные ценности.
Вечер был отмечен залпом сигналов-намеков. Снова операторы пытались раскрутить меня на прямой диалог. В течение дня работала без наушников и несколько сдала свои позиции – снова слушала их голоса, с удовольствием реагировала на замечания Пианистки. После того, как я «дружески» пообщалась с Пианисткой, она попыталась снова войти в старую роль свирепого мента, которую с азартом играла в первом ментальном представлении невидимок, но я прекратила диалог без колебаний, ускользнув от ловушки, затягивающей в бесконечную перебранку. Это заставило и ее умолкнуть. Как только я «замолчала», у меня сразу заложило уши.
Днем и вечером много раз подбрасывались отдельные слова, на которые я должна была реагировать, вкладывая в них свой смысл, обогащая своими ассоциациями. На эти приемы я еще могла реагировать нужным для операторов образом в самом начале нашего знакомства, но теперь они нагоняли на меня скуку. Я или не реагировала на них, или реагировала с шуткой. Так, я услышала: «я знаю, где найти…» и продолжила это по-своему: «…мою любимую ручку». Операторы были недовольны банальным, убивающим фантазию, ответом и тем, что я относилась игриво к тому, что для них имело значение.
В середине дня периодически ощущала кратковременные головокружения, но реже, чем в предыдущий день. Зато в сердце ощущала уже не покалывания, а сжатие/отпускание. На несколько секунд два раза возникала головная боль в правой лобной части головы. В середине дня закладывало уши. Пианистка теперь пыталась подталкивать меня не столько к ментальному флуду, сколько к поверхностному, бытовому мышлению, фиксирующему каждую мелкую деталь («вот дождь пошел», «как вырядилась», «а эта куда лезет», «надо было теплее одеться» и т.п.) Бытовое мышление здоровее флуда, но и оно меня не соблазняло, т.к. Пианистка пыталась в одночасье "опустить" мой менталитет.
Операторы и раньше говорили, что не могут знать о моем состоянии здоровья, о состоянии внутренних органов, если от них не поступают в мозг сигналы о наличии проблем. Операторы не знают о состоянии моего сердца, пока оно не подаст свои сигналы: боль, покалывание, жжение. Они не знают его запас прочности и, вызывая у меня искусственно жжение в сердце или покалывание, не могут знать, к каким последствиям это приведет. Пианистка восторженно восклицала: «ну что, зажарилась?», получая от моего мозга сигналы о соответствующих ощущениях жжения в сердце, но не понимая, что означают эти ощущения. Пси-операторы говорили, что их оборудование нельзя использовать для диагностики заболеваний и их профилактики. Зато его можно использовать для разрушения здоровья.
Едва легла спать около 21-30, как сразу ощутила на себе действие «тяжелой артиллерии» - почувствовала сильное, нестерпимое распирание в голове. Действие этого ломающего удара было ослаблено вызовом мной небольшого мышечного напряжения - я приподнялась несколько раз с постели и снова легла. С понижением давления в голове почувствовала дрожь в нижней части затылка, в районе мозжечка, затем сразу почувствовала учащенную пульсацию в височной части. После этого неоднократно ощущала закладывание ушей вместе с медленной пульсацией в ушных раковинах, главным образом, в левой, в редких случаях и заметно слабее – в правой. Пси-оператор дала при этом понять, что я буду получать удары, если не стану подчиняться им во всем.
15 мая 2015 года
Всю ночь оператор Пианистка не давала мне уснуть, применяя одно за другим ломающие удары. Я обнаружила, что ощущение закладывания в ушах с пульсацией в них снимается моментально прикосновением к ушной раковине. Я касалась ушной раковины, снимая закладывание и пульсацию, Пианистка все возобновляла спустя небольшую паузу. В это время я слышала голос оператора очень хорошо, несмотря на наушники. Пианистка использовала «захват» внимания, который не заставлял меня ее слушать, а только не давал уснуть. Она не столько пыталась меня «разводить», сколько забрасывала десятками сигналов-намеков, использующих извлеченные из моей памяти малозначимые факты. Намеки на что-то из моего прошлого я обычно оставляла без внимания, считая, что моя память со всем его содержимым и так открыта пси-операторам. На этот раз я сделала попытку отторжения и таких сигналов, что для операторов вызвало эффект замедления поиска нужного для них материала в моей памяти. Им очень не понравилось то, что я препятствую их попыткам находить нужное очень быстро, я же стала стремиться к тому, что мешало замыслам невидимок. Проспав за ночь всего 1,5-2 часа, возобновила свои действия по отторжению сигналов операторов, содержащих намек на факт из моего прошлого.
Утром ломающие удары и «захват» внимания не применялись. Звучание голоса оператора утром было чрезвычайно тихим, тихий голос не носил на себе печать индивидуальности, я подумала о замене Пианистки программой. Я почувствовала бы себя брошенной пси-операторами, если бы это было в первый раз. Лишь один раз за утро получила от них сигнал-намек на что-то бытовое, который отторгла. Еще ночью Пианистка пыталась заставить меня слушать свою очень тихую речь, при понижении силы звучания своего голоса она применяла «захват» внимания, действовавший не длительное время, как в других случаях, а секунды. В такие моменты я сразу же расслаблялась, как бы засыпая, переносила свое внимание на музыку, но в тихую речь Пианистки не вслушивалась. Работавшая утром вместо Пианистки программа только реагировала на мои мысли примитивными высказываниями, не была способна на прямой диалог, в отличие от человека, не могла находить выход из нештатных ситуаций, возникающих в ходе даже косвенного диалога, «затухая» в таких случаях, испытывала непреодолимые трудности при расшифровке моих «сырых» мыслей, не выраженных словами. (Прим.: позже установила, что изображать «программу» любила Главная «пастушка» - Говорок).
Днем во время основной работы получила от операторов множество сигналов-намеков, много случайных слов было подброшено для получения моей реакции на них, но я не реагировала. Днем Пианистка снова попыталась подтолкнуть меня к прямому диалогу, отчасти ей это удалось, т.к. теперь я сама, получив прошедшей ночью наиболее мощные удары, испытывала злорадство от того, что они оказались неэффективными для пси-операторов, и проявляла злорадство в своих замечаниях, адресованных Пианистке. Днем Пианистка снова пожелала сыграть для меня старую роль бешеного мента, которую играла в ноябре прошлого года, стараясь втянуть меня в бесконечную перестрелку словами, но это оказалось для нее бесполезным занятием. Множество знакомых угроз в мой адрес типа: «у нас все под контролем, мы вас сюда притащим и разберемся с вами, мы знаем ваши ПИН-коды от кредиток и знаем, где они лежат, мы знаем, где вы сейчас находитесь и куда двигаетесь» и т.п. было мне высказано. Много раз за день вызывались кратковременные легкие головокружения, жжение и покалывание в сердце, глубокая пульсация с шумом в левом ухе. Из-за сильного недосыпания моя восприимчивость к высказываниям Пианистки была очень низкой. Уснуть мне не мешали, ломающие удары перед сном не применялись, но в течение ночи неоднократно просыпалась и сразу отмечала попытки оператора втянуть в диалог, подтолкнуть к любым размышлениям. Я почувствовала некоторое ослабление тисков невидимок, в которых была зажата.
16 мая 2015 года
Утром после пробуждения я заметила, что звучание голоса оператора снова стало чрезвычайно тихим, почти неслышным. В это время я несколько минут прислушивалась к тихому звучанию, напрягая внутренний слух, что позволило мне обнаружить присутствие пси-операторов. Днем занималась работой с Дневником, требовавшей большой сосредоточенности, и операторам в это время была почти недоступна. В мои короткие перерывы одна из них, вновь повысив силу звучания своего голоса, пыталась подталкивать меня к прямому, наполненному шутками, диалогу, на что, уставая от своего занятия, я сама иногда охотно шла. Правда, по своему опыту уже знала, что такое мое «расслабление» если не с помощью «плеточки», то с помощью острот, делалось обычно перед применением пси-операторами жестких мер, ломающих ударов. Несколько раз у меня закладывало левое ухо, в котором ощущалась глубокая пульсация, реже вызывалось жжение в сердце, головокружений не было.
Поздним вечером перед отходом ко сну я заметила, что операторы опять понизили силу звучания своих голосов до почти минимального для моего слуха уровня. В это время они попытались завязать со мной беседу, вынуждающую меня напряженно слушать для того, чтобы адекватно реагировать на их высказывания, желая с помощью моих собственных усилий развивать мой внутренний слух, повышать восприимчивость к их сигналам. Я избегала продолжительных бесед с операторами, ограничивалась косвенными замечаниями и репликами, не желая развивать свой слух.
17 мая 2015 года
Ночью пси-операторы спать не мешали, хотя сон несколько раз прерывался. Утром, проснувшись, обнаружила, что звучание их голосов стало почти неслышным. На этот раз я не стала интересоваться, на месте ли они, не пыталась их услышать. Во время работы над Дневником по замечаниям операторов поняла, что они проявляют к нему большой интерес. При этом несколько раз возникло жжение в сердце, усилилось давление в голове, сопряженное с определенным торможением работы мозга. В перерыве около 12 часов внимание ко мне резко упало, что удивило, Пианистка вяло, будто нехотя, пыталась завязать со мной диалог, вяло угрожала, это не имело никакого успеха. Звучание ее голоса после того, как я снова вернулась к литературной работе, снизилось до минимального уровня, на котором ее можно было услышать. У меня создалось впечатление, словно от меня ждут каких-то действий, проявления инициативы. В тот момент, когда написала последнее предложение, Пианистка, не произнеся ни слова, вызвала у меня шум в левой ушной раковине с пульсацией. В 15 часов снова сделала перерыв в работе над Дневником. На этот раз операторы необыкновенно активизировались, очень долго расслабляли меня шутками, энергично подталкивали к флуду - размышлениям на низком уровне. Мне было передано несколько сигналов-намеков, которые показались очень естественными. Много раз подбрасывались отдельные слова для получения моей реакции на них. Впервые стали звучать фразы, в которых слова отсутствовали или были приглушены. Это должно было заставить меня внимательно прислушиваться к ним и дополнять недостающее самостоятельно. Но мне это было не интересно. Вечером звучание голосов операторов снова стало чрезвычайно тихим.
