Голоса в голове - психотронное воздействие на мозг

Дневник участника психотронных экспериментов (контроль сознания, управление мышлением)

13 июля 2015 года

Около часа после утреннего пробуждения подвергалась атакам со стороны пси-операторов, пытавшихся вернуть утраченные позиции в области подталкивания к флуду, синхронной озвучки моих мыслей, «прилипания», хотя «прилипать» в это время было не к чему. Пианистка некоторое время повышала давление в голове. Затем недовольные результатом утренней атаки операторы затихли. Появился сильный шум в ушах. Появилось ощущение работы «возбудителя» мозга, сильного поля. В этих условиях прозвучало множество «случайных» слов и неоконченных фраз, некоторые из которых я «зажимала», не желая их слушать и реагировать на них. Я заметила, что «возбудитель» мозга заставляет мой мозг жадно бросаться на любую пищу, в т.ч. на неоконченные фразы, - необъяснимым образом мне хотелось их закончить, правда, не всегда. Но именно этого и добивались операторы. Я решила искусственное возбуждение мозга переносить на что-то другое, более полезное, чтение книги, например.

После короткой паузы начались подсказки, операторы при этом работали парой: Говорок и Пианистка. На замечание Пианистки Говорок реагировала как бы от моего имени – с критикой в моем духе. Ее комментарии были законченными, я могла их просто повторить, соглашаясь с ними, что уже являлось некоторой ловушкой, способствующей подогреванию моего внимания к ним с реагированием.

Около 8 часов утра звучание голосов операторов стало крайне тихим. Возобновились попытки заставить меня реагировать на их замечания. Более явственно стал звучать голос ИЭВ с обычным звучанием голоса Пианистки, зато голос Говорка я перестала слышать – либо она «ушла», либо наблюдала со стороны молча.

Позже Говорок инструктировала Пианистку, указывая ей на промахи крайне тихо, но отчетливо. Она прослеживала от начала до конца все, что сделала Пианистка, и говорила, что было ею сделано хорошо, и что – плохо.

Днем у меня было много работы, которая отнимала все мое внимание, операторам в таких случаях приходилось «отдыхать», дожидаясь более благоприятного момента. Весь день ощущала давление в голове, часто использовалась «плеточка», но без должного эффекта. Вечером давление усилилось, к нему добавилось воздействие на сердце. Контакта с операторами не было и днем, и вечером, когда звучание их голосов стало крайне тихим. Весь день до отхода ко сну около 23 часов – ощущение «вдавливания» в голову готовых мыслей. Ближе к 23 часам появилась дрожь в голове. Ближе к вечеру возникла тупая головная боль, думаю, что она была естественной реакцией на давление в голове, продолжавшееся весь день.

«Каша» стала звучать чаще и дольше, оставаясь по содержанию набором предложений, лишенных общего смысла, внутренней логики. Однако «каша» имела претензии на «внутренний» голос.

Ночью была разбужена только раз, уснуть снова мне не мешали. В момент ночного пробуждения была поражена необычной ментальной тишиной – голоса операторов в сознании звучали очень тихо и неотчетливо, но совершенно отсутствовал шум в ушах, хотя еще недавно я считала, что между силой звучания голосов операторов и шумом в ушах или в голове существует обратная зависимость. Я думала, что наличие контроля сознания со стороны операторов, мониторинга работы мозга со всеми его импульсами даже при отсутствии голосов операторов можно обнаружить по собственным ощущениям. Теперь же я допускала, что можно совершенно не заметить интерес к себе таких лиц, особенно тем, кто впервые попадает под их «колпак».

14 июля 2015 года

Сразу после моего пробуждения оператор Пианистка принялась за добрый старый «развод» при нормальной силе звучания голоса, добиваясь установления со мной контакта. Я слышала недовольные реплики Говорка, дававшей ей указания. В это время я не желала контакта, отстраненность от ментальных событий начала входить у меня в привычку. Пианистка «разводила» без былого энтузиазма и азарта менее часа, затем умолкла. В наступившей ментальной тишине почувствовала легкий шум в ушах.

Около 7 часов утра, после недолгих попыток операторов заставить меня реагировать на свои реплики, начала ощущать сильный шум в ушах, который усилился настолько, что стало ясно – дело не в ушах: вся моя голова словно превратилась в работающий генератор, механизм. Голова гудела, в ней появилась дрожь, и это ощущение росло, становясь нестерпимым! Попробовала повторить свой опыт: положила на макушку соединенные ладони рук, как бы подковой охватив голову, – это позволило немного ослабить ощущение, как и в предыдущих подобных случаях. Я предположила, что гнобление будет продолжаться весь предстоящий день, как и накануне. Вскоре ощущение сильного гудения в голове вместе с дрожью почти исчезло. В целом акт устрашения длился минут 10-15. Осталось только слабое, фоновое гудение. На этом фоне недолго – в течение нескольких минут – прозвучали подсказки, направляющие на путь возмущения или огорчений по поводу только что пережитого беспокойства за свое здоровье. От моего имени озвучивалась ситуация, оценка деятельности Говорка. Управление шумом находилось в руках Пианистки, так я предположила, услышав ее реплику: «а это мы усилим» в момент, когда шум почему-то стал тише, на что я обратила внимание.

Утром до выхода на работу прозвучало много «случайных» слов и фраз, среди которых все более росло число неожиданных, например, «крапчатая корова», или возникающих в неродном контексте, которому они не соответствовали. Такие неожиданности могли остановить на себе внимание, но только на несколько секунд, затем приобретенное такой ценой внимание быстро испарялось.

Подсказки мыслеформ для повторения делаются не в любое время, для них ловится подходящий момент, когда подколпачный более всего готов их принимать. Поэтому я часто слышала подсказки в моменты эмоционального подъема, вызванного реальными событиями, в моменты увлечения работой, когда невидимки уходили у меня на второй план. За отсутствием сколько-нибудь значимых для меня событий и при моей бесстрастности я подвергалась процедуре давления на мозг, что должно было сделать меня более податливой.

Около 7-8 часов утра появилась сонливость на несколько минут при достаточной продолжительности сна. Около 9 часов утра она снова возникла и снова на короткий срок (в это время входила в метро). Под воздействием противоестественной сонливости нередко закрывала в метро глаза, расслабляясь, но не обязательно впадая в дремоту. В такие минуты слышала «кашу» - обязательный инструмент пси-операторов – вереницы лишенных внутренней связи и смысла предложений, вроде того, что слышала накануне: «у него была крапчатая корова, которая решила уйти к другому хозяину-ковбою».

Сигналов-намеков в течение дня было достаточно много, они стали тоньше, но по-прежнему оставались заметными как внешние сигналы. Иногда из-за этой «утонченности» я понимала сигнал лишь в самых общих чертах, что делало сигнал неинтересным, мне не хотелось о нем думать.

В течение дня давления на мозг или воздействия на сердце не было, но очень часто использовалась «плеточка». «Развод» в дневное время с участием Пианистки, ИЭВ и Говорка не прекращался до моего возвращения домой, в нем делалась ставка на шутки, у Говорка неожиданно проявилась тяга к шуткам на фоне снижения шутливого настроения у Пианистки. ИЭВ и Пианистка теперь меньше жалуются и критикуют Говорка, принимая все, как есть. Я откликалась на шутки операторов и даже с удовольствием что-то добавляла к ним. Когда вносила в Дневник записи вечером около 21 часа, ощутила давление в голове, которого не было днем. Давление довольно долго продолжалось до отхода ко сну в 23 часа, затем почти сошло на «нет».

В звучании голосов операторов появилась новая особенность: как только Пианистка начинала говорить лишнее или не так, как надо, возникала стена помех, почти полностью закрывающая от меня ее голос. Трудно представить себе, что это делала она сама.

15 июля 2015 года

Вскоре после того, как уснула, я была принудительно разбужена операторами. Еще до засыпания увидела в сознании зрительный образ: большой яркий желтый прямоугольник с широкой окантовкой фиолетового или близкого ему цвета. Было ли послано это изображение с целью вызова у меня раздражения, создания помех для сна, мне не известно. Уснула быстро. В момент принудительного пробуждения услышала конец фразы Говорка, начатой ранее: «я делаю это, но не понимаю, почему делаю это». ЭТО было совершенно определенным действием, но я тут же забыла, каким именно. Эта фраза напомнила мне когда-то услышанную от одной из них фразу: «я посылаю тебе гибель и не желаю тебе добра». Эти фразы из одной корзины. Причем теперь фразу «я делаю это и не понимаю…» произносила Я сама! Такое у меня было ощущение, хотя в предыдущие дни уже убедилась в том, что операторы могут посылать имитацию состояний, ощущений, также как и эмоций. Я тут же начала обдумывать этот случай и услышала раздраженный голос Говорка, спрашивающей Пианистку: как она могла не заметить, что я проснулась? Тут же произошла блокировка (торможение) моей памяти – я уже не могла вспомнить, о каком действии шла речь. Затем Говорок стала много и лихорадочно говорить, отчего у меня создалось впечатление ее ненормальности. Я следила отстраненно за потоком ее слов. Пианистка, зная, какие мысли посетили меня в тот момент, задала ей вопрос, возможно, с целью подтверждения моих предположений: «ты не выпила случайно?» Но позже я вспомнила, что Говорок часто играла подобные роли – алкашки, ненормальной, дурочки. Ночью она играла! Это заставило меня подумать о том, что игрой она хотела умалить значение того, что мне перед этим удалось услышать («я делаю это, но не понимаю, почему делаю это»).

После пробуждения «развода», сколько-нибудь эффективного, не было. Операторы не пытались подхлестывать работу моего мозга, в т.ч. с помощью «возбудителя». Но очень скоро я начала ощущать сильнейшее давление на мозг. Картина давления была несколько иной, чем раньше. Давление сопровождалось даже не дрожью, а ощущением вибрации внутри головы. Это длилось несколько минут. Пианистка сетовала на то, что это нельзя осуществлять постоянно. Выступление Говорка в роли алкашкки длилось недолго. Голоса операторов смолкли. Я надела наушники и включила «громкую» музыку и вскоре уснула. ИЭВ присутствовала и ночью, и утром.

В 6-7 часов утра в условиях крайне низкой силы звучания голосов как бы проводилась проверка моей готовности – я получила множество сигналов-намеков, которые по-прежнему распознавались мной как внешние. Делалась попытка вызвать меня на ругань – безрезультатная. Делались подсказки – их по-прежнему можно было идентифицировать как попытки влияния – хорошо был слышен голос подсказывающего (для меня – суфлера). В условиях чрезвычайно тихого звучания голосов операторов мне было легче перестать реагировать на их замечания или действия, легче возвращаться к свободному мышлению, не прибегая к языковым средствам.

После 8 часов утра их голоса снова смолкли. Возник сильный шум в ушах.

Днем предпринимались попытки подталкивания меня к флуду при помощи сигналов-намеков, в т.ч. на что-то из моего прошлого. Эти попытки были безуспешными. Давление на мозг днем и вечером – умеренное. «Плеточка» днем и вечером использовалась неоднократно. Я постоянно отражала попытки заставить меня размышлять на подбрасываемую мне тему. Пианистка теперь вяло делала свою работу, постоянно жалуясь на трудности. Говорок отвечала на реплики Пианистки, но больше наблюдала со стороны. ИЭВ стала дублировать Пианистку. Я не вступала в диалог с операторами, мое реагирование на их замечания было редкостью в этот день. Про «посыл» они перестали говорить, смирившись с его утратой, как я полагала.

Начала обдумывать структуру и содержание будущего сайта, посвященного моей пси-истории.

Когда легла спать, надев наушники и включив музыку, то ощутила действие «бомбочки». Вызов мышечного напряжения в шее, плечах, голове позволил уменьшить дрожь в затылке и ослабить ощущение «распирания» в голове. Ночью «разводить» меня не пытались.