Голоса в голове - психотронное воздействие на мозг
Дневник участника психотронных экспериментов (контроль сознания, управление мышлением)
11 июля 2015 года
Днем несколько расслабилась, позволив пси-операторам втянуть себя в диалог, реагируя на их замечания, хотя была в состоянии прекратить общение с ними. Тем не менее, я снова подала им надежду на успех. Снова позволила себе шутки с ними. Применялась «плеточка», но без существенного эффекта. Давление на мозг постоянное, но терпимое (я начала к нему привыкать), воздействие на сердце – редкое и несильное.
Подсказки операторов обычно распространялись на обыденное мышление, праздное. Отступление от своей ментальной культуры, уступка операторам в виде сползания к флуду кому-то могла бы показаться неважной, но отступая в малом, мы можем потерять больше. Неоднократно предпринимались и грубые попытки влияния на мое целеполагание: «встала и пошла» (когда мне было необходимо обратное), «хочу домой, поезжай домой» (когда мне еще надо работать), «ударь ее» (когда кто-то в транспорте опередит меня). Конечно, когда я слышала что-то подобное, я поступала по-своему, не подчиняясь прямым указаниям к действию, которых было огромное множество. Но моя гордыня, удовлетворенная тем, что я благополучно противостою грубым попыткам влияния, могла не позволить мне заметить за ними более тонкие, хорошо завуалированные.
Подсказки в настоящее время: я могу начать размышлять для себя, но в эти размышления оператор вставляет свои замечания, которые призваны стать подпиткой для них. Я слышу слова оператора, идентифицирую ее, понимаю ее намерение что-то подсказать мне, это позволяет отстраненно воспринимать слышимое. Но замечания оператора иногда способны подтолкнуть меня к продолжению собственных размышлений. Для оператора важно не перенаправление моих размышлений, а продление их до бесконечности, как можно дольше. Положительное, продуктивное мышление длится недолго, продолжение мысли до бесконечности обесценивает ее, превращая во флуд. Для подталкивания ко флуду множество ухищрений: сигналы-намеки на мои же старые мысли, которые когда-то для меня были важны (постоянный возврат к ним напоминал бег по кругу, хотя иногда эти круги казались мне витками спирали), давление на мозг, игра полями, «захват» внимания (фиксация) – для ввода меня в нужное состояние. Работая над подсказками, операторы старались подобрать дли них разные параметры: сила звучания своих голосов, эффекты - неожиданность, просчет подходящего момента для вставки – еще в ходе размышления или после его завершения, продолжительность – словами или словосочетаниями. В любом случае невидимкам всегда было нужно: (в идеале) мое безостановочное мышление, постоянное реагирование на их замечания с прямой адресацией им своих откликов, пусть даже такой «идеал» был бы удивительно похож на тяжелое психическое расстройство – как у шизофреников, говорящих с собой на улицах без остановки.
По поводу давления на мой мозг, сопровождаемого подсказками готовых мыслей, вызывавшего ощущение их «запихивания», Говорок жаловалась: «она реагирует на это не так, как должно».
Мой ночной сон был снова разрушен, почти всю ночь надо мной «работали», для сна осталось несколько часов.
В начале звучание голосов операторов было тихим настолько, что их было трудно идентифицировать, затем они снова стали узнаваемыми. Пианистка «играла» зрительными образами. Она прислала мне изображение какой-то женщины, это была рисованная картинка с юмористическим уклоном – тетка выглядела игривой, смешной и вызвала у меня смех. Неожиданно я почувствовала желание ее ударить – ментально, только в своем воображении, как я делала когда-то в первых представлениях невидимок. Я удивилась – откуда возникло такое желание, ведь я не испытывала ни страха, ни неприязни к женщине, которая была РИСУНКОМ. Я подумала, что все картинки, виденные мной в представлениях, подготавливались Пианисткой, она иллюстрировала мои фантазии - мое собственное воображение или зрительная память вызывали более тусклые картины, чем мне довелось увидеть в ходе телепатических представлений. (Прим.: когда из всех операторов останется одна Говорок, станет ясно, что изображения подготавливались в основном Говорком, Пианистка лишь ей помогала, кроме того, позже установлю, что ЛЮБЫЕ зрительные образы, виденные мной в сознании, - плоды трудов невидимок, которые могут выглядеть по-разному - четко или смутно, реалистично или абстрактно.)
Всю ночь меня пытались подталкивать к ментальному флуду – пустомыслию. Я отметила рост случаев, когда была не в состоянии отличить сигнал-намек невидимок на тему, еще представляющую для меня интерес, от сигнала моего мозга, приводящего меня к той же теме, хотя это происходило в условиях ослабления моего сознания бессонницей. Но и в таких случаях можно было увидеть признак их влияния – отсутствие логической связи между возникшим сигналом-намеком, побуждающим к размышлению на выбранную ими тему, и предшествующими размышлениями. Когда я самостоятельно думаю, то понимаю, почему пришла к той или иной теме, воспоминанию, выводу и т.п. Но когда я получаю сигнал-намек от пси-операторов, я не понимаю, почему и что вдруг увлекло меня в данном направлении.
Пианистка снова потянулась к ломающим ударам, несмотря на то, что Говорок и ИЭВ утверждали о вреде их частого использования для дела. В ее тяге к ломке моего сопротивления при помощи насилия я увидела признаки правил, приемов, принятых в ЗОНЕ. По своей природе не злая, Пианистка брала на вооружение чуждые ее природе принципы.
Несколько раз возникала головная боль в разных местах: левой лобной части, правой лобной части, правой затылочной части. Боль была точечной и действовала короткое время.
При помощи давления на мозг меня лишь пару раз пытались подтолкнуть к размышлениям. Чаще всего ставка делалась на интенсивные атаки сигналами-намеками. Вызывались в сознании зрительные образы из недавно просмотренных фильмов или связанные с моей работой. Такие картины могли стимулировать мои размышления. Одно изображение меня поразило. Я увидела со стороны здание необычной архитектуры, с просветами типа бойниц. Одновременно видела круг, напоминающий круг от прицела снайперской винтовки или другого аналогичного оружия, внутри которого оказывалась ЦЕЛЬ. Круг немного менял свое расположение и фокусировался на одном из просветов. С исчезновением образа здания исчезло изображение круга. Я интерпретировала увиденное именно так – как наведение прицела на живую мишень. Впрочем, операторы были способны «помогать» в интерпретации намеками.
Я подумала, что столь трепетное отношение Говорка к «классике» психотроники вызвано тем, что она сама и является автором или соавтором этой «классики», созданной скорее в «кабинетной» обстановке, чем в полевых условиях.
Когда мне удалось, наконец, уснуть, увидела сон. Я совершила убийство, не спонтанное, а преднамеренное, как киллер, в уличных условиях. Я сделала все очень просто – спустила курок на коротком расстоянии от жертвы. Но я не знала, как поступать дальше, чтобы избежать преследования. Я даже неаккуратно действовала, оставив после себя множество улик, хотя некоторые из них постаралась убрать. Но я не знала, куда мне бежать. В «параличе» воли провела целый день после убийства, оставаясь вблизи места преступления. Наконец, появился страж закона, форма на котором была непривычная, серая, не похожая на форму полицейского, арестовавший меня сразу без малейшего сомнения в том, что я – преступник. Я пошла за «стражником», не пытаясь сопротивляться. Он был болтлив и удивлялся тому, что я сделала, добавив, что так поступил бы со своей женой. Слушая простоватую речь «стражника», я получила надежду на бегство во время своего конвоя, и сильно жалела о том, что целый день потеряла из-за своей нерешительности, когда было необходимо сразу бежать в любом направлении, как можно дальше от места преступления. Я надеялась на побег и была спокойна, хотя у меня возникло ощущение «конца», катастрофы. Во время ареста увидела женщину, которая, как подсказывала мне интуиция, имела какое-то отношение к моему поступку. Она держалась надменно, неприступно по отношению ко мне. У меня возникло ощущение, что именно она будет выносить мне приговор.
Слова, которые я назвала «случайными», потому что они не соответствовали моменту, на самом деле не случайны, ежедневное их применение, иногда в сочетании с «захватом» внимания на них, служило определенной цели.
Тяготение операторов к «озвучке» моих мыслей и «прилипанию» было настолько сильным, что заставляло видеть в этих приемах основное условие достижения ими своей цели. Поэтому я решила усилить контроль над своим мышлением, пресекать попытки «прилипания» по возможности.
12 июля 2015 года
День оказался на редкость малополезным для пси-операторов и обнадеживающим для меня – я увидела, что располагаю возможностями «ухода» от них, способностью к концентрации внимания, к защите от суемыслия, «прилипания», «отражения». Сразу же после пробуждения дистанцировалась от них. Примерно 1-2 часа меня безуспешно пытались «разводить» Говорок и Пианистка, после чего они перешли на супер-тихое вещание, почти неслышное. При этом я ощущала шум в ушах, постоянное давление на мозг, сила которого варьировалась. Постоянные попытки «прилипания». Огромное количество «случайных» слов и неоконченных фраз. Вызываемые у меня ассоциации на такие слова я пыталась «зажимать», им это не нравилось. Из их комментариев, едва слышных, следовало, что я в состоянии лишить их триумфа, провалить всю их работу. Много раз использовалась «плеточка» ради моего размягчения, но без ожидаемого эффекта.
Едва в конце дня уснула, как примерно через час была разбужена. Сразу почувствовала действие ломающих ударов: дрожь в затылке как последствие применения «бомбочки», на несколько секунд перехватило дыхание – это было новым. В момент пробуждения у меня было ощущение, словно я ментально говорила во сне. После пробуждения, еще не окончательного, у меня сохранялась большая готовность продолжать ментальное общение, мне хотелось «раскалываться». Однако после окончательного пробуждения и осознания того, чего от меня хотели пси-операторы, я снова «закрылась». Я стала включать на ночь диктофон, чтобы выяснить, не говорю ли я во сне. (Прим.: позже, прослушав диктофонные записи, установила, что во сне не говорю, но сам сон очень поверхностный - много случаев пробуждения). Стали предприниматься интенсивные попытки активизировать работу моего мозга, при этом Говорок делала ставку не на умение говорить, способность увлекать словом, а на технику с ее возможностями (поля, воздействие на точки). Уснуть смогла лишь после рассвета с наушниками и музыкой.
Когда мне удалось заснуть, я увидела сон, в котором увидела намек на невидимок. Неизвестно откуда в моей квартире оказалась девочка дошкольного возраста. Она была гостьей и понимала свое положение, но создавалось впечатление, что гостьей навсегда. Несмотря на свой возраст, она была развита не по годам, многое понимала без слов. Она просто жила в моей квартире, пользовалась моими вещами, не намереваясь уходить. Она спала на полу, я пожалела ее и предложила занять место рядом со мной в моей постели, с условием не захватывать ее полностью. Она без колебаний приняла мое предложение. Между нами сохранялась дистанция. Но я могла бы избавиться от этой девочки, присутствие которой смущало меня, принятием непопулярных мер – просто выставив за дверь, отбросив прочь любезность и терпимость. В моей власти находилось избавление от нежданной гостьи. Как всегда, дом, квартира - мои символы собственного сознания, мозга.
